Ещё немного истории с Геомаром Куликовым. "Юрьев день"

Великая вещь - Интернет! Вот только что посетовала Людмиле Федоровне Кишкуновой на желание прочитать ещё что-нибудь легкое и правдоподобное на историческую тему, как тут же натолкнулась на ещё одну книгу Геомара Куликова "Юрьев день". И хотя книга вышла всё в том же издательстве "Детская литература", и рассчитана вообще для младшего школьного возраста, я погрузилась в чтение со всей взрослой серьёзностью.

Можно сто раз прочитать умные книги маститых профессоров-историков, и не прочувствовать особенностей описываемого периода. Но вот детские писатели каким-то образом могут сразу заставить забыть, что на дворе XXI век, что сижу в комфортной квартире с полным набором бытовых удобств, множеством гаджетов, что читаю текст с экрана монитора... 

Первые же строки переносят меня  на четыре с половиной века назад, в 1580-1581 годы, где живет семья крепостного крестьянина "дед с бабкой, отец с матерью, Митька и Тренька." Хотите знать, каково жилось в XVI веке? Каковы семейные устои, кто чем занимался, и какова была семейная иерархия? Давайте почитаем...

"Среди обширных вотчинных владении князя Петра Васильевича Боровского песчинкой малой затерялась деревня Ивантеевка.

Два двора в ней. Две избы. Одна, вовсе ветхая, пуста. В другой, той, что покрепче, живёт семья Поздневых, крестьян княжьих.

Темно и тесно в избе. Сквозь маленькое окошко, затянутое мутным бычьим пузырём, едва сочится хмурый ноябрьский день. Потому с утра до вечера горит лучина, воткнутая в светец - железную палку, раздвоенную наверху. Под светцом - деревянная лохань с водой, куда падают и, шипя, гаснут угольки.

Обшарпанная печь с широкими полатями занимает половину избы.

Вдоль стен - лавки. Подле них - стол. Над столом - чёрные, закопчённые иконы. Перед иконами висит плошка-лампада, которую зажигают по праздникам. Чуть поодаль стоит сундучок, где бережно хранится одежда, что получше.

Пять человек топчутся в избе: дед с бабкой, отец с матерью и Тренька.

Шныряют под ногами две курицы. Тычется мокрым носом телёнок, выпрашивает поесть.

И всем-то сегодня Тренька мешает.

Принялся дед плести длинный пастуший кнут. Тренька к нему. Вроде хитрая ли вещь кнут? А это как поглядеть. У рукояти его надо сделать толщиной едва ли не с Тренькину руку, а чем далее, тем тоньше. Кончиться же кнут должен вовсе плетёнкой из конского волоса. И без умения и сноровки здесь никак не обойтись.

Медленно идёт у деда работа. Пальцы не те, что в молодости, плохо слушаются. Да и мало для такого занятия в избе места. А тут ещё Тренька крутится. Ворчит дед:

- Ну, что за диво сыскал? Нечто кнута не видел? Шёл бы лучше на волю, чем перед глазами-то мельтешить…

Шмыгает Тренька носом. На волю! Он бы с превеликой радостью удрал из дому. Кто ж отпустит? Который день льёт за окошком дождь. Во дворе грязь по колено.

- Отлипнешь ли, смола! - кричит дед, которого Тренька ненароком толкнул под локоть. - Сейчас я тебя этим самым кнутом…

Обиделся Тренька на деда. Подошёл к отцу. Чинит тот лошадиную сбрую. Но и у него Тренька виноватый:

- Куда шило дел?

- Не брал я шило. Нужно оно мне больно!

Сердится отец:

- Сколько раз говорено: не трогай ничего без спросу!

Одна бабушка Треньке защита:

- И чего пристал к мальчонке? Сам куда ни то положил, а теперь ищешь прошлогодний снег.

Тоскливо Треньке. Маетно. Забился в угол, где телёнок понурившись стоял, - тоже прогнали, чтоб не мешал. Обнял телёнка. Зашептал в самое ухо:

- Никому мы с тобой не нужны. Уйдём бродить по белу свету, тогда небось спохватятся, пожалеют…

Глядит телёнок на Треньку большими влажными глазами, мотает головой. А про что думает, нешто угадаешь? Телёнок ведь не человек.

Садится бабушка за прялку. Трёпаный и мятый лён-кудель скручивает в тонкую нить - пряжу. Потом из этой пряжи будет бабушка с матерью ткать полотно, на рубаху кому аль штаны. Может, ему же, Треньке.

Приметила бабушка, что Тренька вовсе нос повесил, того гляди, заревёт, позвала:

- Подь-ка сюда, Тереня. Поможешь мне.

Разом повеселел Тренька:

- А сказку расскажешь?

- Коли заработаешь…

Нет в избе ни единой книги. Редкая и дорогая это штука. А когда и возьмёт дед иную в соседней деревне и примется читать вслух, мало что разумеет Тренька. Начинает одолевать его такая зевота - скулы ломит.

Другое дело сказки аль былины, что рассказывает бабушка. Тут ясно, почитай, всё. А коли чего не поймёт Тренька, терпеливо объясняет бабушка не чета вспыльчивому, ровно порох, деду."

И вот каким-то непостижимым образом вся эта давняя старина соединяется с действительностью, и вот уже хочется выйти, взять этого мальчонку за руку и отвести в какой-нибудь клуб или развлекательный центр, чтобы не маялся пацанчик... да подарить ему пару книжек, да и альбом с карандашами, чтобы... стоп-стоп-стоп! Куда-то не туда заносит. Вышла из времени. Надо снова погружаться туда, где окошко с бычьим пузырём, телёнок в закутке, да печь на полдома, топят которую по черному. Знаете, что это такое?

И пока суть да дело, да за разговорами в семье выясняется, что есть такой день особый...

"Придвинулся Тренька к бабушке. Потихоньку, чтобы дед не услышал, спросил:

- Чего это ноне все, ровно сговорившись, Юрьев день поминают?

- Не знаешь нешто?

- Праздник вроде большой…

- То не просто праздник - остатки былой воли. Прежде, сказывают, люди не то чтобы легче —-посвободнее жили. А ноне привязаны мы к княжьей вотчине, ровно коза к хозяйскому плетню. Ни отойти от него, ни шагу лишнего ступить. Всё кругом княжье. Леса, что вокруг стоят. Земля, что нас кормит. Двор, на котором живём…

Засмеялся Тренька:

- Про двор-то, поди, шутишь?

- Какие уж тут шутки, - вздохнула бабушка. - Изба, в которой отец твой и ты родились, и та княжья…

Вытаращил глаза Тренька. Избу оглядел. Низкую, невзрачную, где каждое брёвнышко, а в том брёвнышке каждый сучок, каждую щёлку знал.

А бабушка продолжала:

- Но можем мы, коли невмоготу придётся, уйти от князя. Две недели во всём году на то даны. Одна - до Юрьева дня осеннего, другая - после. Вот, Тереня, какой он, Юрьев-то день, для нас, крестьян господских."

И дальше просто наиинтереснейшие события, которые просто душу разрывают. Вот дед очень любил князя Петра Васильевича, и не допускал, чтобы против него кто слово лихое сказал. А когда наступило время поле пахать, то оказалось, что всё зерно съели давно, а лошадь от голода сдохла. Да и сами оголодали в конец. Что делать? Взял дед старшего внука Митьку и отправился с ним к князю на поклон... Все ждали, что будет дальше.

"Смеркаться стало. Услышал Тренька чутким ухом - скрипнули ворота.

- Кажись, тятька с дедом и Митькой! - крикнул.

Впрямь, отворял отец ворота. А дед - застыл Тренька поражённый - вводил во двор лошадь, запряжённую в телегу. И была та телега гружёна мешками и кулями.

- Маманя! Бабка! - пустился в пляс Тренька. - Глядите, сколько всего привезли!

Закричала мать, залилась слезами:

- Сыночка моего, ровно скотину, продали…

Отец голову опустил. А дед твёрдо молвил:

- Опомнись, Степанида! Верно, дали кабальную запись на Митрия - не помирать же всем с голоду. Однако обещал государь-батюшка Пётр Васильевич по осени, когда разочтёмся, ту кабальную запись порвать.

- Так ведь холоп теперь сыночек мой. Холоп безответный…

- Опять пустое мелешь, - оборвал дед. - Холоп холопу рознь. Один и сам всю жизнь господину своему служит, и дети его, и внуки служат. Митька - сказано же - до расчёта с князем. А князь своему слову хозяин.

- Известно, хозяин, - не унималась мать. - Захотел - слово дал. Захотел - взял обратно."

Вот уж кажется только дед и верил князю, а все только зубы крепче сжимали, да остатки веры в добро в кулаки сжимали...

"Осенью, как и боялась мать, не получилось с Митькой по-дедову. Собрали урожай. Уплатили приказчику за пользование господской землёй, да за лошадь, что брали с господской конюшни, да ещё за многое другое. И где там Митьку из холопьей кабалы вызволить. Самим только-только до весны оставшимся хлебом дожить."

И только Тренька не мог понять, почему все жалеют, что Митька у барина в холопах живёт? Там же хорошо, и сытно, и житьё получше деревенского. И вот отправился он как-то брата проведать. Да узнал, что теперь брат не просто на псарне за собаками ухаживает, а стал стременным у князя. То есть, современный языком - карьеру сделал. Да живёт теперь не в холопьей лачуге, а в доме одного из важных слуг барина. Вроде всё хорошо у парня, но вот что-то не складывается... А Митока решил брата покормить...

"Достал Митька из-за пазухи деревянную расписную ложку. Протянул Треньке.

- На, ешь!

Взял Тренька горшок, крепко к животу прижал, ложку в него запустил: большущий кусок горячего мяса достал.

- Есть мясо-то! - воскликнул торжествующе. Увидел Митькины улыбающиеся глаза, засмеялся: - Ты, поди, и раньше знал, да?

Ничего не ответил Митька. Да и что отвечать? Рассказывать, как весь месяц, пока Треньки не было, ждал его терпеливо и каждое утро готовил такое вот угощение?

Ест Тренька вкусное горячее мясо с распаренной овсянкой. Буран и Ласка с нар соскочили, ему в рот смотрят, слюну на пол роняют.

Опомнился Тренька.

- А им?

- Они вволю едят. Поболее и получше, чем вы с маманей… - Покачал Митька укоризненно головой: - Не стыдно, Ласка? А тебе, Буран? Утром досыта тем же мясом с такой же овсянкой кого кормил, а?

Словно поняли борзые Митькины слова. Морды отвернули: а мы, мол, что? Ничего. Просто так смотрим…

Щедр был князь на корм для собак. Понятно, и людям, что при псарне находились, вкусной собачьей еды перепадало. Не как другим холопам, что иной раз впроголодь жили.

Торопится Тренька. А вдруг кто увидит и старшему борзятнику аль ловчему донесёт? Что тогда?"

Так и бегал брат к брату, три версты туда, три обратно, да через лес, да по любой погоде. Страшно, опасно, да есть хотелось. Да и казалась Треньке жизнь на барском дворе хорошей, да добротной. Не ведал, малец, каково на самом деле в холопах живётся... 

А потом его променяли на собаку. А всю его семью переманил другой барин, который поселил их в выжженной деревне, в которой давным давно никто не жил, так как в этих местах война была. Пашни заросли кустарником и молодыми деревцами.

И долго ещё думал дед, что они свободные, пока не произошло некое событие, заставившее его усомниться в этом.

Нам, людям выросшим при социализме, и ещё не до конца осознающим, что сулит нам будущее, очень полезно читать вот такие детские книги, где простым языком, без всяких нравоучений показаны исторические события, увы, имеющие место и в наше время. Сколько случаев уже известно о настоящем рабстве, когда люди попадали в зависимость по каким-то обстоятельствам (или по недоразумению), лишались всего, что нажито непосильным трудом... Как этого избежать - никто не скажет. Нет единого совета, кроме как изучать прошлое, и стараться не допустить повторения некоторых событий.

Эту книгу я рекомендую для семейного чтения и обсуждения с разными поколениями (бабушки, родители, дети) в рамках читательского марафона "Отличная книга".