Габриэль Гарсиа Маркес. "Глаза голубой собаки"

Наверное нет в мире человека, который хоть единожды не столкнулся с творчеством Габриэля Гарсиа Маркеса. Это удивительный автор, у которого нет единого стиля. Он пробует себя в разных литературных направлениях и от этого становится интересно читать его произведения, потому что предсказать, что и как будет "именно в том, что попало вам в руки" просто невозможно. Маркеса надо просто читать.

Вообще мне нравятся его рассказы. Короткие, незамысловатые и одновременно глубокие и философские, полные любви и желания.

С особым трепетом раскрываю сборник рассказов "Глаза голубой собаки" и погружаюсь в чтение... Подумать только! Более 70 лет прошло с момента написания этих историй, а они так актуальны и современны. Возможно это от того, что присутствует некая нереальность на грани мистики (что сейчас на пике популярности, особенно с повальным увлечением интерактивными играми), но в то же время это не та угнетающая потусторонность, присущая перу мастера мистики Стивена Кинга, и "не размазанная до беспредела" современная проза псевдописателей, для которых главный критерий публикации - определенное количество авторских страниц.

Маркес - это мастер слова. Даже повторяя одни и те же фразы, он не вызывает раздражения, потому что каждая повторяющаяся фраза читается по-другому, с иной интонацией. И как ему только удаётся?

И всё-таки не удержусь, приведу полностью текст рассказа, который дал название всему сборнику. Возможно этого делать нельзя, но , растащить на цитаты этот рассказ как-то не представляется возможным. Итак, читаем?

Габриэль Гарсиа Маркес. Глаза голубой собаки

Она пристально смотрела на меня, а я все не мог понять, где прежде явидел эту девушку. Ее влажный тревожный взгляд заблестел в неровном свете керосиновой лампы, и я вспомнил - мне каждую ночь снится эта комната и лампа, и каждую ночь я встречаю здесь девушку с тревожными глазами. Да-да, именно ее я вижу каждый раз, переступая зыбкую грань сновидений, грань яви и сна. 

Я отыскал сигареты и закурил, откинувшись на спинку стула и балансируя на его задних ножках, - терпкий кисловатый дым заструился кольцами. Мы молчали. Я - покачиваясь на стуле, она - грея тонкие белые пальцы над стеклянным колпаком лампы. Тени дрожали на ее веках. 

Мне показалось, я должен что-то сказать, и я произнес наугад: 

- "Глаза голубой собаки", - и она отзвалась печально: 

- "Да. Теперь мы никогда этого не забудем". 

Она вышла из светящегося круга лампы и повторила: 

- "Глаза голубой собаки. Я написала это повсюду", 

 Она повернулась и отошла к туалетному столику. В круглой луне зеркала появилось ее лицо - отражение лица, его оптический образ, двойник, готовый раствориться в трепетном свете лампы. 

Грустные глаза цвета остывшей золы печально посмотрели на меня и опустились, она открыла перламутровую пудреницу и коснулась пуховкой носа и лба. 

- "Я так боюсь, - сказала она, - что эта комната приснится кому-нибудь еще, и он все здесь перепутает." 

Она щелкнула замочком пудреницы, поднялась и вернулась к лампе. 

- "Тебе не бывает холодно?" - спросила она. 

- "Иногда бывает..." - ответил я . 

Она раскрыла озябшие руки над лампой, и тень от пальцев легла на ее лицо. 

- "Я, наверно, простужусь, - пожаловалась она. - Ты живешь в ледяном городе". 

 Керасиновый огонек делал ее кожу медно-красной и глянцевой. 

- "У тебя бронзовая кожа, - сказал я. - Иногда мне кажется, что в настоящей жизни ты должна быть бронзовой статуэткой в углу какого-нибудь музея". 

- "Нет, - сказала она. - Но порой мне и самой кажется, что я металлическая - когда я сплю на левом боку и сердце гулко бьется у меня в груди".

- "Мне всегда хотелось услышать, как бьется твое сердце". 

- "Если мы встретимся наяву, ты сможешь приложить ухо к моей груди и услышишь". 

-"Если мы встретимся наяву..." 

Она положила руки на стеклянный колпак и промолвила: 

- "Глаза голубой собаки. Я всюду повторяю эти слова". 

 Глаза голубой собаки. С помощью этой фразы она искала меня в реальной жизни, слова эти были паролем, по которому мы должны были узнать друг друга наяву. 

Она ходила по улицам и повторяла как бы невзначай: 

- "Глаза голубой собаки". 

И в ресторанах, сделав заказ, она шептала молодым официантам: 

- "Глаза голубой собаки". 

И на запотевших стеклах, на окнах отелей и вокзалов выводила она пальцем: 

- "Глаза голубой собаки". 

Люди вокруг лишь недоуменно пожимали плечами, а официанты кланялись с вежливым равнодушием. 

Как-то в аптеке ей почудился запах, знакомый по снам, и она сказала аптекарю: 

- "Есть юноша, которого я вижу во сне. Он всегда повторяет: "Глаза голубой собаки". Может быть вы знаете его?"

Аптекарь в ответ рассмеялся неприязненно и отошел к другому концу прилавка. 

А она смотрела на новый кафельный пол аптеки, и знакомый запах все мучил и мучил ее. 

Не выдержав, она опустилась на колени и губной помадой написала на белых плитках: "Глаза голубой собаки". 

Аптекарь бросился к ней: 

- "Сеньорита, вы испортили мне пол. Возьмите тряпку и сотрите немедленно!" 

И весь вечер она ползала на коленях, стирая буквы и повторяя сквозь слезы: 

- "Глаза голубой собаки. Глаза голубой собаки". 

А в дверях гоготали зеваки, собравшиеся посмотреть на сумасшедшую. 

Она умолкла, а я все сидел, покачиваясь на стуле. 

- "Каждое утро, - сказал я, - я пытаюсь вспомнить фразу, по которой должен найти тебя. Во сне мне кажется, что я хорошо заучил ее, но проснувшись, я не могу вспомнить ни слова". 

- "Но ты же сам придумал их!" 

- "Да. Они пришли мне в голову потому, что у тебя пепельные глаза. Но днем я не могу вспомнить даже твоего лица". 

Она стиснула в отчаянии пальцы: 

- "Ах, если бы нам знать по крайней мере название моего города!" 

 Горькие складки легли в уголках ее губ. 

- "Я хочу до тебя дотронуться", - сказал я. 

Она вскинула глаза, я язычки пламени заплясали в ее зрачках. 

- "Ты никогда не говорил этого", - заметила она. 

- "А теперь говорю". 

Она опустила глаза и попросила сигарету. 

- "Почему же, - повторила она, - мне никак не вспомнить название своего города?" 

- "А мне - наши заветные слова", - сказал я. 

Она грустно улыбнулась: 

- "Эта комната снится мне так же, как и тебе". 

Я поднялся и направился к лампе, а она в испуге отступила назад, опасаясь, что я случайно заступлю за невидимую черту, пролегающую между нами. Взяв протянутую сигарету, она склонилась к огоньку лампы. 

- "А ведь в каком-то городе мира все стены исписаны словами "глаза голубой собаки", - сказал я. - Если я вспомню эти слова, я отправлюсь утром искать тебя по всему свету". 

Ее лицо осветилось красноватым огоньком сигареты, она глубоко затянулась и, покручивая сигарету в тонких пальцах сказала: 

- "Слава богу. Я, кажется, начинаю согреваться", - и проговорила нараспев, будто повторяя за пишущим пером: "Я... начинаю... - она задвигала пальцами, будто сворачивая в трубочку невидимый листок бумаги по мере того, как я прочитывал написанные на нем слова, - согреваться..." - бумажка кончилась и упала на пол - сморщенная, крохотная, превратившаяся в пыль золы. 

- "Это хорошо, - сказал я. - Мне всегда страшно, когда ты мерзнешь". 

Так мы и встречаемся с ней, вот уже несколько лет. 

Порою в тот момент, когда мы находим друг друга в лабиринте снов, кто-то там, снаружи, роняет на пол ложечку, и мы просыпаемся. Мало-помалу мы смирились с печальной истиной - наша дружба находится в зависимости от очень прозаических вещей. Какая-нибудь ложечка на рассвете может положить конец нашей короткой встрече. 

 Она стоит за лампой и смотрит на меня. Смотрит так же, как в первую ночь, когда я очутился среди сна в странной комнате с лампой и зеркалом и увидел перед собой девушку с пепельными глазами. 

Я спросил: 

- "Кто вы?" 

А она сказала: 

- "Не помню..." 

- "Но мы, кажется, уже встречались?" 

- "Может быть. Вы могли сниться мне, в этой самой комнате".

- "Точно! - сказал я. - Я видел вас во сне". 

- "Как забавно, - улыбнулась она. - Значит, мы с вами встречаемся в сновидениях?" 

 Она затянулась, сосредоточенно глядя на огонек сигареты. И мне опять показалось, что она - из меди, но не холодной и твердой, а из теплой и податливой. 

- "Я хочу дотронуться до тебя", - повторил я. 

- "Ты все погубишь, - испугалась она. - Прикосновение разбудит нас, и мы больше не встретимся". 

- "Вряд ли, - сказал я. - Нужно только положить голову на подушку, и мы увидимся вновь". 

Я протянул руку, но она не пошевелилась. 

- "Ты все погубишь... - прошептала она. - Если переступить черту и зайти за лампу, мы проснемся заброшенные в разные части света".

- "И все же", - настаивал я. Но она лишь опустила ресницы: 

- "Эти встречи - наш последний шанс. Ты же не помнишь ничего наутро". 

И я отступил. 

А она положила руки на лампу и пожаловалась: 

- "Я никогда не могу заснуть после наших встреч. Я просыпаюсь среди ночи и больше не могу сомкнуть глаз - подушка жжет лицо, и я все твержу: "Глаза голубой собаки. Глаза голубой собаки". 

- "Скоро рассвет, - заметил я. - Последний раз я просыпался в два часа, и с тех пор прошло много времени". 

Я подошел к двери и взялся за ручку. 

- "Осторожнее, - предупредила она. - За дверью живут тяжелые сны". 

- "Откуда ты знаешь?" 

- "Совсем недавно я выходила туда и с трудом вернулась назад. А проснувшись, заметила, что лежу на сердце". 

Но я все же приоткрыл дверь. Створка подалась, и легкий ветерок принес снаружи запах плодородной земли и возделанной пашни. Я повернул к ней голову и сказал: 

- "Тут нет коридора. Я чувствую запах поля". 

- "Там, за дверью, - сказала она, - спит женщина, которая видит поле во сне. Она всегда мечтала жить в деревне, но так никогда и не выбралась из города". 

За дверью светало, и люди повсюду уже начали просыпаться. 

- "Меня, наверное, ждут к завтраку", - сказал я. 

 Ветер с поля стал слабее, а потом стих. Вместо него послышалось ровное дыхание спящего, который только что перевернулся в постели на другой бок. Стих ветерок, а с ним умерли и запахи.

- "Завтра мы непременно узнаем друг друга, - сказал я. - Я буду искать женщину, которая пишет на стенах: "Глаза голубой собаки". 

Она улыбнулась грустно и положила руки на остывающий колпак лампы: 

- "Ты ничего не помнишь днем". 

Ее печальный силуэт уже начал таять в предутреннем свете. 

- "Ты удивительный человек, - сказала она. - Ты никогда не помнишь своих снов". 

Вы прочувствовали всю "сонную расслабленность" и в то же время невероятную напряженность ситуации? А как чётко из всего этого прослеживается неоспоримая истина "однажды что-то взяв - можно всё потерять"

Данный сборник я показываю в рамках читательского марафона "Отличная книга" по теме января месяца "Цветные снятся сны".